Фотографии: Александр Решетилов, Наталья Гафина
Ролик о последствиях выселения, снятый телекомпанией НТВ, я видел на YouTube. Сверху, из квартиры, в ресторан принесли мертвую кошку и положили на диван. Кошка была серая, в пятнах. Неподвижно лежала она на шерстяном покрывале. На кухонной полке среди таблеток и посуды валялся найденный рядом с ней шприц. Шприцами с дитилином были вооружены судебные приставы. Взламывая дверь квартиры, они рассчитывали встретить собак. Но собак в квартире не было — только кошки. Дитилин пошел в дело. Смерть от него мучительна, но он очень дешев. Шестнадцать рублей за инъекцию или типа того. Все, что приставы обнаружили в 28-й квартире, они погрузили в машину и уехали. Дверь заварили и опечатали.
Какое-то время кошка лежала на диване. Потом ее положили в белый хрустящий пакет из супермаркета. Завязали пакет узлом. Кто-то из сочувствующих забрал пакет и отнес его к мусорному контейнеру. Для мертвых животных нет почестей.
Если верить спутниковой карте, от здания мэрии до начала Леонтьевского переулка чуть меньше ста двадцати метров. Леонтьевский очень короткий: 14 домов по четной стороне, 11 — по нечетной. За те 5 лет, которые прошли с 2003 года, когда Юрий Лужков в очередной раз был избран на пост мэра, в Леонтьевском были снесены 4 старинных дома. Ни один из них не находился в аварийном состоянии. Каждый мог быть легко отреставрирован. Тем не менее все четыре были полностью разрушены. Один из домов — особняк Мартыновых — был снесен в два этапа. Первоначально, согласно плану реконструкции, от дома оставили фасад, но затем и фасад был уничтожен тяжелой техникой.
Вряд ли инвесторы искали способ изощренно отомстить семье Мартыновых за убийство Лермонтова. Инвесторы искали способ получить как можно больше парковочных мест. Если пройти по Леонтьевскому вниз от Тверской и присмотреться ко всем домам, построенным на месте снесенных, легко заметить — у каждого из них имеется въезд в подземный гараж. Технология строительства диктует инвесторам методы работы: вырыть котлован, предварительно не расчистив площадь, практически невозможно, поэтому дом необходимо пустить под снос. Реклама дорогого нового жилья в центре Москвы, где проблемы с парковкой наблюдаются уже давно, всегда особо указывает на то, что в доме есть подземный гараж. Черные, полированные воском джипы и желтые спортивные автомобили с электрическим приводом крыши требуют надежных укрытий. Их владельцам нужен спокойный сон.
«Выдача обуви до 25.09.2006». Пожелтевший листок формата А4 до сих пор висит в окне первого этажа дома №2 по Леонтьевскому переулку. Сверху, над окном, на штукатурке я увидел темные контуры, оставшиеся от оторванных букв «Ремонт обуви». Тот, кто не успел сюда до 25.09.2006, наверное, потерял свои отданные в набойку сапоги навсегда. Я заглянул в окно, но увидел только непроницаемую пыльную черноту, сохранившуюся с того самого 2006 года, когда «Ремонт обуви» покинул дом. Единственное, что можно было разглядеть сквозь стекло, — пыльная мишень для игры в дартс на пыльном подоконнике. В обеденный перерыв обувные мастера развлекались как умели.
Тогда, в 2006 году, жильцы покидали дом в спешке. Тот, кто не хотел уезжать добровольно, уезжал принудительно. Инвестор рвался с поводка. Суды выпускали решения одно за другим. Во всем доме осталась лишь одна обитаемая квартира — №28, оборону в которой держали Розалия и Эмилия. Оставшиеся квартиры в срочном порядке заселяли работниками местного ГРЭП (ремонтно-эксплуатационного предприятия). Дворниками и рабочими, обслуживающими центральный округ. Огромное количество приезжих со всего СНГ, каждое утро надевающих оранжевый жилет и покорно метущих город, не помещалось в старинный трехэтажный дом. Тогда в целях экономии места ГРЭП сколотил в комнатах многоярусные нары. Я поднял голову вверх. В окне третьего этажа, опершись на подоконник, стояла улыбающаяся восточная женщина и мечтательно смотрела на хмурую глухую стену здания ТАСС, выходящую в Леонтьевский переулок.
У входа в ресторан Розалия Эдуардовна поливала выставленные на улицу цветы. Мимо «Станиславского, 2» легко пройти, не заметив. Маленькая черно-белая вывеска. Маленькая неприкрытая дверь, из-за которой выбивается на сквозняке тюлевая гардина. Две толстоватые, разморенные жарой собаки, утыкающиеся в посетителей теплыми влажными носами. Старинные белые стены внутри. Стоящие между белых колонн столы были накрыты белыми скатертями. Посередине зала — старая голландская печь. На стене, на огромном, явно купленном на барахолке полотне, инок Пересвет поражал копьем ханского богатыря Челубея: скоро начнется Куликовская битва. Я сидел за столом, крытым белой скатертью, и передо мной в подстаканнике остывал стакан чаю. Маленькой горкой лежали пироги с картошкой. В ногах, шевеля лапами во сне, валялась одна из собак. В глубине, на кухне, на старой плите тушилось овощное рагу. Запах рагу вплывал в зал и оседал на высоких беленых потолках. Розалия Эдуардовна готовила ужин. Иногда садилась за стол и ожесточенно курила: «Когда они вынесли из квартиры наши вещи, они сломали там все, даже вскрыли полы. Зачем? Котика моего убили. Зачем?» Ответ был довольно очевиден: приставы хотели быть уверенными в том, что в этой квартире уже никогда никто не сможет жить.
Потом пришла Эмилия, собаки завиляли своими ленивыми хвостами. Я спросил про Пересвета с Челубеем: «Барахолка?» Эмилия кивнула: «Как и многое здесь». Только так можно воссоздать атмосферу старой московской квартиры.
Розалия Эдуардовна продолжала хлопотать у плиты. На ужин она ждала иностранных гостей. Японские дипломаты или типа того. До японского посольства было подать рукой. Дипломаты бывают здесь часто. Они посвящены во все проблемы дома №2 по Леонтьевскому переулку. Они знают, что инвестор делает все, чтобы отсудить ресторан и заполучить наконец дом целиком. «Как-то раз, — сказала Эмилия, — японцы сказали мне: «Как самураи, которые убивали себя, чувствуя, что им не устоять в бою, вы должны уйти из борьбы с честью, чтобы избежать позора поражения». «Но мы не самураи, — сказала Розалия Эдуардовна. — Мы не самураи».
«Когда-то они сказали: «Мы вам устроим второй Манеж», — Розалия Эдуардовна кутается в овчинную безрукавку. Пьет кофе, не выпуская из рук сигареты. Второй Манеж — так когда-то и было обещано. Но второго Манежа не случилось. Тогда, 22 мая 2008 года, когда судебные приставы взломали дверь квартиры №28, они перевезли вещи в огромную квартиру в хорошем сталинском доме недалеко от Тверской. Сто двадцать квадратных метров или типа того. Инвестор рассчитывал, что, получив ее, две несговорчивые женщины наконец покинут дом. Этого не случилось.
«Мама живет здесь, — говорит Эмилия. — Никто не знает, что будет, если мы закроем ресторан на ключ и уйдем». В дальнем углу, за занавеской, прямо на пол брошен тонкий матрас: в ресторанах не бывает спален. Я разглядываю фотографии, на которых квартира №28 запечатлена до прихода приставов. Старый желтый абажур на потолке, будуарный столик перед окном, старинные окна размером с современные двери. Теперь это осталось только на фотобумаге. «Пока мы здесь, дом будет стоять, — говорит Розалия Эдуардовна. — А они хотят, чтобы мы взяли то, что они швырнули. Чтобы мы взяли это и ушли. Лучше бы они отдали эту квартиру сиротам из детского дома. Ведь государство обязано обеспечивать их квартирами, только оно ничего не делает для этого». «Вы не откажетесь от маминого грибного супа? — спрашивает Эмилия. — Она готовит потрясающий грибной суп». «Одни только белые грибы, — говорит Розалия Эдуардовна. — И никакого мяса». Я киваю головой — в том смысле, что ничего не имею против супа без мяса. «А я вот люблю мясо, — говорит Розалия Эдуардовна. — А Милечка моя его совсем не ест». Густой грибной суп заполняет наши тарелки. На полу сыто щурятся сонные собаки. «А я недавно подала в ваш журнал объявление, — говорит Эмилия. — Меняю чемодан одежды на мешок собачьего корма. У нас ведь много собак — и мешок корма им бы не помешал. Но пока что-то никто не откликнулся. Вы не знаете, журнал уже вышел?» Я чувствую себя неловко. У меня нет мешка корма, и главное — мне некуда пристроить чемодан одежды.
25 июня 2006 года на Пушкинской площади прошел митинг в защиту дома в Леонтьевском переулке, а также в поддержку ресторана «Станиславского, 2». Организаторы митинга предлагали всем, кто протестует против сноса дома, прийти в ресторан к Розалии и Эмилии, тем самым поддержав их борьбу против застройщиков. Инициаторами митинга выступили люди из MAPS — Moscow Architecture Preservation Society, то есть Московское общество охраны архитектурного наследия. Эту организацию создали в середине 2004 года в Москве иностранные граждане — корреспонденты различных зарубежных изданий, протестующие против сноса Военторга и гостиницы «Москва». В Москве не нашлось москвичей, готовых заниматься тем же. Спустя год, в мае 2007-го, MAPS при поддержке международной организации SAVE Europe’s Heritage подготовил доклад «Московское архитектурное наследие: Точка невозврата», в котором дом №2 по Леонтьевскому переулку был отмечен как находящийся под угрозой. Сейчас, сегодня, спустя год после этого доклада и через месяц после того, как Розалия и Эмилия потеряли квартиру в этом доме, я сидел в ресторане, который пока удалось сохранить, и смотрел на распахнутую входную дверь. Через бьющийся на ветру тюль был виден сонный Леонтьевский переулок, душное московское лето, тихий вечер. У двери остановились двое иностранцев с развернутым путеводителем, затоптались, стали листать книгу, потом пошли дальше, вниз, к Большой Никитской. Розалия Эдуардовна продолжала хлопотать у плиты. «Люди приходят, сочувствуют, переживают, — сказала она. — Но они ничего не могут сделать. Все, что мы делаем с Эмилией, мы делаем сами. А инвесторов это и злит больше всего — что на пути у них стоят какие-то две тетки».
«Евангелие написано не для праведников», — говорит Розалия Эдуардовна. Вечер. Темно. За старым, крытым белой скатертью столом мы пьем красное вино. Желтым светом горят тканевые абажуры люстр. «Евангелие написано не для праведников, — повторяет Розалия Эдуардовна. — Оно учит прощать врагов. Но как можно простить такое? Простить!» «Тише, мама, тише», — говорит Эмилия и кивает в сторону гостей. Гости — двое японцев, которых совсем не смущает эмоциональная речь Розалии Эдуардовны, — тихо беседуют в углу. Время от времени Эмилия встает из-за нашего стола и направляется к гостям. Они бывают здесь часто и знают о существовании ресторана давно. Им есть о чем поговорить с Эмилией. «Сегодня гостей немного, — говорит Розалия Эдуардовна. — К нам часто приходят из консерватории, устраивают маленькие домашние концерты, а вот сегодня выдался тихий день». Желтый свет фонарей из Леонтьевского переулка дрожит за окном. «Посмотрите, как стало тихо в центре, — говорит Розалия Эдуардовна. — Центр больше не принадлежит людям. Это вылизанный, мертвый город. Люди больше не живут в центре. Люди приезжают в центр работать». Откуда-то из глубины, куда не доходит свет желтых абажуров, негромко играет барочная музыка. Лютня, затем клавесин. «Эмилечка купила этот диск во Франции, — говорит Розалия Эдуардовна. — Замечательная, чудесная музыка».
Музыка — да. Музыка распространяет спокойствие. «Скажите, а вы не боитесь?» «Боюсь оставаться одна», — спокойно говорит Розалия Эдуардовна и закуривает новую сигарету. Очень поздно. Через пятнадцать минут закроют метро. Если идти очень быстро, то можно успеть. Я неловко прощаюсь с Розалией Эдуардовной. Розалия Эдуардовна смотрит на меня, а потом говорит Эмилии: «Будешь завтра на рынке, купи вырезки телячьей. Мы ведь ждем гостей». Быстро, стараясь не перейти на бег, я иду вверх по Леонтьевскому переулку. Леонтьевский переулок тих — как мертвец. Центр больше не принадлежит людям. Быстрым шагом я прохожу мимо пожелтевшего листка формата А4 «Выдача обуви до 25.09.2006». На прощание Эмилия сказала мне: «Только не пишите о нас что-то лирическое. Пишите о том, что нужно бороться». Я хочу сдержать обещание и поэтому говорю: нужно бороться.
Краткая история дома 2, строения 2 по Леонтьевскому переулку
1725 г. Первое упоминание о кавалерийском бригадире, впоследствии генерал-аншефе Михаиле Ивановиче Леонтьеве в качестве домовладельца в переулке, который тогда назывался Шереметевским — по фамилии стольника В.П.Шереметева. Чуть позже переулок получает название Леонтьевский — по имени нового домовладельца.
1783 г. По велению владельца земли ротмистра лейб-гвардии Конного полка Ивана Наумова строится каменный двухэтажный жилой дом.
1797 г. Владельцем дома становится обер-гофмаршал Григорий Орлов.
1804 г. Григорий Орлов продает владение полковнику Ефиму Ренкевичу, отцу декабриста Александра Ренкевича.
1809 г. Хозяином дома становится генерал Петр Андреянович Поздняков, известный театрал. Новый владелец создает в доме ставший знаменитым на всю Москву крепостной театр.
1810 г. На дом обращает внимание известный архитектор Матвей Федорович Казаков и включает его в свой «Альбом партикулярных строений».
1812 г. В течение трех недель, когда наполеоновские войска стоят в Москве, в доме проходят спектакли французской труппы. Театр посещают многочисленные офицеры и сам Наполеон, который, как полагают, определял репертуар труппы.
1814 г. Разграбленный в ходе войны театр Позднякова восстановлен. Здесь даются спектакли в пользу пострадавших от французского нашествия.
1822 г. Владельцем дома становится князь Николай Борисович Юсупов, которого здесь навещал Пушкин.
1876 г. Происходит надстройка третьего этажа при новом владельце дома — прапорщике Николае Воейкове.
1883 г. Владение домом переходит к баронессе Надежде Корф. Во все жилые помещения проведены водопровод и канализация.
1897 г. Хозяином дома становится Николай (Киракос) Халатов, почетный гражданин, происходящий из рода армянских купцов.
1917 г. Дом переходит к жилтовариществу. Перед самой революцией в доме, помимо меблированных комнат, располагалось множество магазинов: мясной, шляпный, табачный, сапожный, мануфактурный, антикварный, магазин детской одежды, электрических приборов, мебельный салон и ряд мастерских. Осенью, вернувшись из эмиграции, в доме получает квартиру Петр Алексеевич Кропоткин — видный теоретик анархизма.
1938 г. Переименование Леонтьевского переулка в улицу Станиславского. Знаменитый режиссер прожил в переулке долгое время вплоть до кончины.
1989 г. В доме появляется один из первых частных ресторанов Москвы под названием «Станиславского, 2» — именно так звучал адрес дома в то время. Владельцы ресторана мать и дочь — Розалия Кородзиевская и Эмилия Суптель, проживающие в строении 2 с 1974 года. Этот домашний ресторан, устроенный по образу классического салона, быстро становится популярен среди иностранных дипломатов.
1993 г. Возвращение улице Станиславского дореволюционного названия. Теперь это снова Леонтьевский переулок.
1993 г. Сентябрь Между правительством Москвы и ЗАО «Фирма НИО» заключен инвестиционный контракт №6-10/р-1, 2 от 13 сентября 1993 года, согласно которому ЗАО «Фирма НИО» обязуется произвести реконструкцию здания. ЗАО «Фирма НИО» занимает часть строения 2.
1997 г. Согласно постановлению правительства Москвы №881-ПП от 16 декабря 1997 года «Об утверждении зон охраны центральной части г. Москвы (в пределах Садового кольца)» дом входит в состав объединенной охранной зоны №22 объектов культурного наследия Москвы.
2002 г. Июль Выходит постановление правительства Москвы №494-ПП от 2 июля 2002 года, где в приложении 10 дом, в котором располагается ресторан «Станиславского, 2», включен в список строений, подлежащих сносу. Необходимо отметить, что решения об аварийности дома государственная комиссия на тот момент не принимала.
2002 г. Розалия Кородзиевская и Эмилия Суптель выкупают помещение ресторана в собственность у правительства Москвы.
2002 г. Декабрь Задним числом межведомственная комиссия рекомендует признать дом аварийным.
2003 г. Инвестор — ЗАО «Фирма НИО» — впервые предъявляет права на дом, хотя, согласно инвестиционному контракту 1993 года, инвестор имеет на это право лишь после выполнения условий контракта — то есть после реконструкции здания, которая до сегодняшнего дня так и не начиналась. Начало конфликта.
2003 г. Жителям дома объявлено о расселении. В ответ они пишут письма в различные инстанции с просьбой предоставить им квартиры в центре. Они ссылаются на обещание Лужкова, данное им 9 декабря 2003 года на пресс-конференции после переизбрания на посту мэра, расселять жителей центра в границах ЦАО. Просьбы отклонены.
2003 г. От имени инвестора — ЗАО «Фирма НИО» — в суд подан иск с требованием признать сделку по покупке ресторана Розалией Кородзиевской и Эмилией Суптель недействительной.
2003 г. Февраль В приложении 5 к постановлению правительства Москвы №99-ПП от 24 февраля 2004 года дом включен в «адресный перечень для проведения инвентаризации и определения технического состояния зданий старой постройки».
2004 г. Апрель Выход распоряжения правительства Москвы №574-РП от 2 апреля 2004 года, где дом впервые официально объявлен аварийным.
2004 г. Май Выход распоряжения №3605-рп о расселении дома. Жильцам предлагаются квартиры в спальных районах. На просьбы коренных москвичей расселить их в пределах ЦАО власти отвечают категорическим отказом.
2004 г. Июнь Выход закона №40 от 9 июня 2004 года «Об особом порядке регулирования градостроительной деятельности на исторических территориях города Москвы и на территориях зон охраны объектов культурного наследия в городе». Согласно этому закону, дом, входящий в состав охранной зоны №22, не может быть снесен, что дезавуирует соответствующий пункт постановления правительства Москвы №494-ПП от 2 июля 2002 года.
2004 г. Июль Кородзиевская и Суптель подают заявку в Главное управление охраны памятников Москвы. Экспертная комиссия принимает решение о присвоении дому статуса вновь выявленного объекта культурного наследия, на территории которого запрещены любые капитальные работы.
2005 г. Март Собранная в другом составе экспертная комиссия под нажимом инвестора принимает постановление об исключении дома из списка памятников истории.
2005 г. Прекращение судебного разбирательства о покупке ресторана. Иск ЗАО «Фирма НИО» оставлен без удовлетворения. Суд счел, что ресторан принадлежит Кородзиевской и Суптель на законных основаниях.
2006 г. Февраль Выход постановления правительства Москвы №86-ПП от 14 февраля 2006 года о продлении контракта с ЗАО «Фирма НИО» до 30 декабря 2006 года.
2006 г. Лето В доме остается лишь одна обитаемая квартира, в которой проживают Эмилия Суптель и Розалия Кородзиевская. Последние нежелавшие покидать центр жильцы в судебном порядке принудительно расселяются по московским окраинам. Силами ГРЭП-5 высвобожденные помещения сразу же заселяются рабочими из стран СНГ. Целый подъезд расселенного дома по-прежнему занимает офис ЗАО «Фирма НИО». Все эти факты неопровержимо доказывают: дом не является аварийным.
2007 г. Июнь Кородзиевская и Суптель вновь подают заявку на постановку дома на охрану как объекта культурного наследия. На основании протокола Экспертной комиссии по недвижимым объектам наследия и их территориям №207 от 13 июня 2007 года здание повторно признается вновь выявленным объектом культурного наследия.
2007 г. Октябрь В префектуре ЦАО подготовлен проект постановления о расторжении инвестиционного контракта с ЗАО «Фирма НИО» в связи с неисполнением инвестором обязательств по реконструкции дома. Планируется новый конкурс, предусматривающий учет изменения охранного статуса объекта и прав собственников помещений в нем.
2007 г. 29 декабря В доме происходит пожар. Причина возгорания не установлена. В ходе пожара погибает один человек — женщина из Киргизии, четыре человека доставлены в больницы Москвы с различными травмами и ожогами.
2008 г. 2 марта Выборы президента России. Пользуясь тем, что все силы милиции брошены на организацию порядка на выборах, неизвестные лица вскрывают заглушки батарей отопления над рестораном. Цель — затопить первый этаж и привести дом в аварийное состояние.
2008 г. 22 мая Судебные приставы 1-го межрайонного отдела УФССП по Москве по ЦАО в отсутствие хозяев квартиры — Розалии Кородзиевской и Эмилии Суптель — ломают дверь квартиры и, убив инъекцией дитилина домашних кошек, вытаскивают из квартиры все вещи, ломают межэтажные перекрытия и устраивают в квартире погром.
2008 г. Июнь Ожидание утвержденного проекта постановления, согласно которому контракт с ЗАО «Фирмой НИО» будет наконец расторгнут, а здание вновь будет выставлено на торги, победитель которых начнет разработку проекта реставрационных работ. Исходя из сложившейся в Москве практики согласования проектной и строительной документации, этот процесс займет не менее 2—3 лет. Все это время жилая часть дома будет оставаться пустой, а расположенные в нежилых помещениях организации имеют право продолжать работу, поскольку вопрос с ними будет решать уже победитель конкурса.
2008 г. 28 июня Анонсированная на канале НТВ авторская передача Андрея Лошака «Теперь здесь офис», посвященная застройке центра Москвы и в том числе рассказывающая о доме номер 2 по Леонтьевскому переулку, снята с эфира без объяснения причин.
Спутниковая съемка предоставлена DigitalGlobe
Список домов, разрушенных в Леонтьевском переулке за последние 5 лет
Леонтьевский переулок, дом 2а
Жилой дом XVIII века
Бывший хозяйственный флигель усадьбы князей Мещерских, с 1858 года принадлежавшей графине Аграфене Федоровне Закревской, жене московского генерал-губернатора Арсения Андреевича Закревского. Постепенно флигель был надстроен и превращен в пятиэтажный жилой дом. С 1887-го по 1892-й здесь жил известный артист и драматург Александр Южин. Здесь же жила Мария Перевощикова, более известная под псевдонимом Лилина, актриса Художественного театра, будущая жена знаменитого театрального режиссера Константина Станиславского. Именно в этом доме Станиславский сделал ей предложение.
Полностью разрушен в 2003 году. На этом месте построен «элитный жилой дом с подземной парковкой».
Леонтьевский переулок, дом 11
Жилой дом XIX века
Построен на земле, которая в XVIII веке принадлежала предку Толстого — князю П.И.Горчакову. Образец типовой жилой застройки первой четверти XIX века: два нижних этажа появились сразу после войны 1812 года, верхние два надстроены чуть позднее. На первом этаже дома располагался известный на всю Москву антикварный магазин Ерыкаловой — в дореволюционное время Леонтьевский переулок был средоточием антикварной и букинистической торговли.
Полностью разрушен в 2003 году. На этом месте построен «элитный жилой дом с подземной парковкой».
Леонтьевский переулок, дом 13
Жилой дом XIX века
Образец послепожарной архитектуры. Принадлежал родителям поручика Николая Мартынова, друга Лермонтова по петербургской школе юнкеров и его будущего убийцы на дуэли в Пятигорске. До ссоры с Мартыновым Лермонтов часто бывал в этом доме, а сам Мартынов провел здесь последние годы своей жизни. В середине XIX века в доме жили декабрист Захар Чернышев и знаменитый инженер Андрей Дельвиг — проектировщик московского водопровода. В конце XIX века среди жителей дома упоминаются: известный скрипач, профессор Московской консерватории Иван Войцехович Гржимали и певица Елизавета Лавровская.
Полностью разрушен в 2003 году, для чего перед этим был исключен из списка «вновь выявленных объектов культурного наследия» в связи «с полной физической утратой». На этом месте построен «элитный жилой дом с подземной парковкой».
Леонтьевский переулок, дом 25
Жилой дом XIX века
Образец послепожарной московской застройки первой четверти XIX века. В 1856 году здесь жил друг Пушкина декабрист Иван Горсткин, в 1870-х годах — известный архитектор и исследователь Москвы Алексей Александрович Мартынов. С 1885-го по 1888-й квартиру в доме снимала знаменитая актриса Малого театра Гликерия Николаевна Федотова. Позднее, в 1920-х, здесь жил писатель Борис Пильняк.
Полностью разрушен в 2005 году. В данный момент ведется строительство «многоэтажного офисного центра класса «A» общей площадью 6 650 м2 с трехуровневой подземной парковкой».
